Злоба, что граничит с удовольствием

Я пришла домой злая как 100 чертей. Тяжелый трудовой день в стриптиз клубе, хоть и обеспечил меня деньгами до конца недели, лапы подвыпивших посетителей полностью лишили терпения.

Я Анна Кондвельд 26 год, брюнетка с прекрасными внешними данными. Волосы связаны в конский хвост, гладкие и всегда объемные (это наследственное), глаза имеют серебристый цвет, губы пухлые и красной помадой я подчеркиваю их соблазнительность.

Кожа цвета ванили, ногти крашу в красный цвет в тон губам. Груди третьего размера подтянуты и иногда, когда я ухожу на работу, рассматриваю их. Спорт подчеркнул мою фигуру во многих местах, и я никогда, даже при всем желании, не могла быть толстой. Стройные ноги всегда вызывали восхищение у парней и зависть у девушек, многие предлагали мне свидания и тайные встречи, но отказ был у всех. У особо упорных была нехватка зубов или оказывалась повышенная хрупкость костей. Да и еще… я вампирша в самом прямом смысле этого слова.

Не такая как пишут в книгах, я не восстаю из гроба и по ночам не пугаю людей. Я живая, хожу под солнцем, крестов не боюсь (святая вода это вообще бред!), чеснок ем спокойно. Я родилась уже такой, мать вампир, как и отец, но я с ними поссорилась, когда мне исполнилось 18. Причина — мой тип любви.

Открыв дверь квартиры, меня встретил запах. Запах ананаса и красного вина, а так же музыка из радио «Филипп Киркоров — Я за тебя умру». Очень романтично — это есть хорошо, но добивались другого. Сжав зубы, я стояла у двери, меня разглядывала девка, в одних трусах. В моих трусах. Ее грудь поднималась и опускалась, соски затвердели и жаждали прикосновений.

Это была Алла — моя любовница, никогда не отличалась послушанием. Хулиганка была в шкoле и такой же осталась, хамка с острым языком и писаная красавица со славянских сказок. Блондинка с бесподобными сиськами, тоже работает в клубе и поначалу меня терпеть не могла. Хотя мы работали в разных сменах. Как-то вечером устроила мне темную, и облажалась, когда я прижала ее к стене и пообещала изувечить ей лицо. После этого она меня старалась избегать, после того как увидела ее в интернете под другим именем у нас завертелась, дело от разговоров до первого секса заняло 1 год. «Бывает же!» — сказала она тогда.

Смесь наших запахов возбуждает меня. Это инстинкты, ахиллесова пята нашей расы, запахи и сигналы которые подают нам партнеры по сексу, будоражат нас и молодые вампиры могут выдать себя на людях. Это опасно особенно в наше время. Мы нечего не можем с этим поделать, только сдерживаться. Бежать или отдаваться этому.

— Ты опять одела мое белье? Я тебе велела этого не делать, когда я возвращаюсь с работы. — Сказала я, ей хмуря брови. — Ты бесишь своей дерзостью! Дура набитая!

Узнав кто я, я испугалась, что она расскажет кому-либо. Естественно ей не поверят, но это дойдет до тех, кто поверит и тогда будет мне «Токийский гуль» (охота и окончательная смерть)! Однако, она даже обрадовалась и стала ко мне еще ближе стараясь срыть мою тайну ото всех.

Не снимая босоножек, я подошла к окну и открыла форточку. Стало полегче. Алла не обиделась, она продолжала, улыбаясь, разглядывать меня. На ветру моя шелковая черная шелковая блузка трепыхалась. Я вдыхала свежий воздух через нос, в голове прояснялось. Черные джинсы обтягивали попу, блондинка на диване могла сделать, что угодно только за то, чтоб я ей дала ее поцеловать. Тень — обыкновенная тень.

Тень — (синоним раба) это люди, которые добровольно стали игрушками вампиров в обмен на удовольствие и защиту. Поставщики крови и секса. Став такими они могут за хорошую службу стать упырями (обращенный вампир), либо, как чаще всего происходит, стать лишь мусором от которого избавляются.

Мне кровь была без особой необходимости, в отличие от вампиров постарше, лет так скажем на 200—300. Но Алла всегда хотела мне ее давать. Она обняла меня за талию, прикоснувшись лбом к плечу.

— Я не послушная, ты же знаешь. Ты ведь хочешь меня, правда? — Она прижалась ближе, грудями терлась об спину.

— Ты меня достала! Отстань! — Я толкнула ее к спинке дивана, что стоял посередине комнаты. — Ты блядь, которая не может нормально вести себя в моем присутствии, успокойся и веди себя пристойно или выброшу на улицу!

В ответ Алла прильнула ко мне и поцеловала, у ее губ вкус меда и лаванды. Встав перед до мной на колени, она достала блузку из штанов, расстегнула пуговицу и поцеловала чуть ниже пупка, вдыхая аромат мой духов. Затем тут же отстранилась и села на спинку дивана с самым невинным лицом. У меня потекло между ног, дрожь во всем теле. Попытка повернуться к окну не принесла успеха. Только хуже стало.

— Тварь! А-а-ах! М-м-м! Да-а… Ты так хорошо пахнешь!!! — Хватает лишь моих трусиков, чтоб запах ее и мой сводил меня с ума. Злость нарастала вместе с возбуждением. — Повернись дрянь!!!

Закусив губ, она стала снимать трусики. Однако не успела, я оказалась почти в плотную с ней и резко дала пощечину, от которой она повернулась ко мне задницей. Взяв руками за ее талию, я сама спустила ей трусы до колен. И достав ремень, натянула его руку. Тем временем она беспомощно смотрела на меня, с помощью зеркала, что стояло напротив дивана.

— Я тебе, когда еще сказала, чтоб ты не одевала мои вещи, а? Тебя что, надо выпороть как нашкодившую шкoльницу? Хорошо, значит, я тебя выпорю!

Затем с размаху дала ей по заднице. Из ее рта донесся сдержанный звук. Ее пальцы впились в обивку дивана. Она терпела, помню, у нас произошел спор — если каждый раз она выдержит 25 ударов ремнем, то одну ночь может делать со мной что захочет, но если нет, я заставляю ее подыскивать третью для секса. Она ревнует, когда я трогаю другую, и мне это нравиться. Пока еще ни разу не выдержала — прошлый рекорд 7 раз!

Я ее лупила, а она не кричала. С края ее глаз показалась слеза. Несмотря на боль, ее киска потекла. Мазохиста, и она только моя. Эта мысль заводила еще больше!

— Нравиться? — Пошел восьмой удар, а затем она не выдержала.

— А-А! Нет… — она прикрыла рот рукой и заплакала. Но я продолжала ее бить. Синяки на ее попке почернели. На двенадцатый удар я откинула ремень. Поглаживая ее попу, она успокоилась и немного расслабилась, в зеркале промелькнула улыбка, ее прямой тоненький носик стал дышал очень часто. Глаза цвета фиалок сквозь слезы смотрели на меня с любовью. Расслабилась? Зря…

А-а-а! — Я сжала ее ягодицы и отпустила, на месте пальцев показались черные синяки цвета ночи. Уголки моих губ поползли вверх. Я начала раздеваться, освободив грудь, от блузки резко и спустив штаны вниз, я вздохнула с облегчением, посмотрела ей в глаза и спросила:

— Ну, сучка? Будешь брать мои вещи без спроса? — Моя ладонь легла на ее спину другая сорвала трусы и выкинула в сторону. Затем тронула пальцем свой клитор, дрогнув от ощущения теплоты во всем теле.

— Я… я… — Она заикалась. Когда моя ладонь снова стала гладить синяки, она крикнула моему отражению в зеркале: — Да, буду. Одевать, брать и вдыхать твой аромат. Я одеваю их, и ты будто обнимаешь меня. Так что — да буду.

Я сузила глаза и легла ей на спину, шепнув — «Молодец!». Поцеловал ей край уха, я отошла в сторону, вспомнив про босоножки я их сняла.

— Сделай мне приятное Алла! Ты же меня хочешь, ведь, правда? — Она развернулась, опустилась на колени и сняла с меня кружевные трусики. Посмотрев на меня снизу в вверх, она поймала мой взгляд, властный и хищный — улыбнувшись с оскалом, я показала ей клыки. Она с видом рабыни, которую госпожа наградила самым желанным, лизнула мои соки с внутренней стороны бедра. Поцеловав клитор она присосалась к желанной дырочек впитывая соки, словно сладкий нектар. Положив ей руку на затылок, я закрыла глаза и сжала зубы от наслаждения. Ее волосы до плеч, мягкие, шелковые их аромат одно из первых, что мне нравилась в ней больше всего.

— Да, умница. Да, давай! — подгибая колени, я осторожно легла на спину. Она лизала мою щель внешне и внутрине. Дрожь усиливалась. Алла пальчиком стала мастурбировать, по ее бедрам текла жидкость. — Сделай это! Сделай мне хорошо, рабыня!

Жар, наслаждение прибывали. Я теребила сосок, покручивая и потягивая его. Облизав губы, у меня стала просыпаться другая жажда… А ее сладкая попка вертелась словно в медленном танце.

Лицо дергалась, я мяла свою грудь, моя рабыня стонала и ласкала меня, как ей и положено. Перехватив ее руки, я резко уронила ее спину. Сместившись ближе, она подняла попу от пола, давая мне то, что я хотела, моя киска изнемогала от недостатка прикосновений, я терла ее киску об свою и доводила себя вершины. Пальцем водила по губам, другой рукой поглаживала грудь. Злость исчезла, запах меда и фруктов задурманил голову. Она стонала все громче и громче.

Я хотела еще, и еще, и еще, пока не наступит предел… но предел может наступить если к сексу добавить еще и кровавый экстаз. Алла тоже хотела крови. Оторвавшись от нее я стала трахать ее двумя пальцами. Поднявшись, как туча над ней из глаз моих пылал кровавый огонь. Блондинка плакала от боли и счастья, она, взяв себя за груди, открыла мне шею. Я без предисловий вонзила в нее клыки.

— А! Да! Пей! — Я пила горячую кровь, что бежала по ее веном, по ним же тек оргазм, во рту вкус ананаса и меда. Жар становился, не выносим, между ног горело. Ее рука сместилась к моей киске, и погрузили туда пальцы. Я рычала и стонала, Алла кричала, кровь заменялась любовью. Ее сиськи терлись об мои, я взяла два наших соска и стала, одновременно потягивая их в стороны.

Потом наступил взрыв, она обильно кончила мне руку, как и я. По нашим телам волнами пошла дрожь, нас сотрясал оргазм. Кровавый оргазм, удовольствие от крови наступил также и, оторвав клыки от шеи, я закричала как хищник. Я упала рядом с ней покрытая потом, как и она, по губам текла кровь, слабость наступила быстро. Мокрая и слабая Алла открывала рот и что-то шептала.

— Дааа Анна я… ты моя богиня… ты все то, что я хочу в этой жизни! — Алла дышала очень медленно, от недостатка крови ее голос был слабым. Я села на попу и хотела отдышаться. Ее раны и синяки стали затягиваться и исчезать, приятный бонус, если ты тень вампира.

— Только волосы не перекрашивай! — Затем кое-что, вспомнив, сказала — И не забудь с тебя третья девушка, которую я выпью прямо перед тобой. Мазохиста ты не доделанная.

— Я выдержу… потом… наслажусь… тобой… — а потом она заснула, по ее грудям тек пот. За окном начинался рассвет, и Алла светилась под лучами солнца.

Ну хорошо, что у нас выходной.