Дачная потеха

…-Слушай, ты, сопля! — рыжая Света рванулась к Катюшке, но та, увернувшись, толкнула бабу в бок. С грохотом тётка налетела на, стоящий в сенях, старый комод. Не теряя ни секунды, девушка бросилась к выходу.
До калитки было не больше двадцати метров и Катя пробежала две трети дистанции, когда заметила запертый замок, незнадёжно преграждающий путь к спасению.
Мгновенно развернувшись и чуть не упав на скользкой, с остатками вчерашнего снега, дорожке, девчонка рванулась было к запасной калитке, на задах участка.
Но в этот момент, из двери дома уже выскочили её преследовательницы.
Первой появилась разъярённая Света. Вид её не оставлял сомнений: если догонит, больше миндальничать не станет.
Следом вывалилась грузная Алёна. Ещё войдя в дом, она, в отличие от своей товарки, сняла с себя куртку, оставшись в джинсах и растянутом свитере и разулась. И теперь она, как была, босая, спешила на помощь своей вожачке.
Катюшка смерила расстояние глазами и со всей очевидностью поняла, что шансов пересечь участок, у неё никаких.
Сменив траекторию движения, девочка устремилась к будке временного сарая, стоявшей на канаве, возле забора. Туда она успевала.
Сапоги вязли в хлюпающей грязи огорода, разбрызгивали глубокие лужи, разъезжались на снегу. Но Катя бежала.
Конечно, сама по себе, будка — плохое укрытие. То есть, вряд-ли бабы смогут достать её оттуда, но … что дальше? Сколько времени она сможет просидеть там?! По крайней мере, в течение двух ближайших дней, помощи ждать ей неоткуда. Но сейчас эти мысли были мимолётными и не основательными. Главное было — добежать и оградить себя, от домогательств этих омерзительных баб.
Лишь, оказавшись возле двери сарая, девушка позволила себе оглянуться.
Надо сказать, что оторвалась она прилично.
Босая Алёна, не разберая дороги, бросилась вслед за Катей, но бежать так быстро она не могла. Ей было скользко, пятки кололи ветки, валявшиеся на земле и резал лёд на лужах, который баба с хрустом проламывала ногами.
Рыжая же Света избрала окольный путь, воспользовавшись дорожкой. Видимо, она не поняла, зачем эта девчонка стремится в угол участка, где явно не было выхода. К тому же, она была уверена, что усердная товарка её, ни за что не отстанет от добычи.
Катя распахнула дверь и провалилась внутрь будки. Уже закрывая дверь, она увидела, как жирная босая бабища, поскользнувшись в грязи, тяжело рухнула в снег.
Задвинув засов и порадовавшись столь крепкому запору хлипкой двери, Катя откунулась на неё спиной и часто задышала, переводя дух.
Конечно, убежище никак нельзя было назвать надёжным. Наспех сколоченный из необрезной доски, с зияющими в стенах, щелями, сарайчик явно не походил на надёжный домик Наф-Нафа, из сказки про поросят. Но это было гораздо лучше, чем ничего! К тому же, в будке не было ни одного окна, кроме крошечного остеклённого проёма, под самой крышей. Таким образом, нечего было опасаться проникновения через окна. Правда, в полу имелось два капитальных пролома: один — маленький, образованный изломом части одной из половых досок, второй — большой, сквозь который Катя вполне могла проскочить.
Но сарай, как и сказано, стоял на канаве, сейчас полной ледяной воды.
Одним словом, девушке оставалось одно — садиться в длительную осаду.
Первой, хрипло матерясь и злобно рыча, у двери оказалась Алёна. Даже этой дуре не понадобилось много времени, чтоб понять, что дверь надёжно заперта.
Подбежавшая следом, Света тоже подёргала за ручку, но пришла к такому же выводу.
-Открой, сука! — грозно крикнула она — Всё равно, никуда не денешься! Открывай, а то сожжём сарай, на хер.
Успевшая, к тому времени, обойти сарай кругом, её босогогая подруга сообщила товарке: -Ни одного окна! Только маленькое, под крышей… не влезешь.
Сквозь щели в стенах, девушке были неплохо видны её преследовательницы. Им же, внутренность будки была видна куда как хуже — в сарае было темновато.
-Давай, Алён! — насмешливо произнесла вожачка, -Добудешь — твоя!
Босая закурила, внимательно изучая строение. Она ещё раз обошла вокруг, оставляя цепочку следов ног, на мокром снегу.
-Ты чего, пятку порезала? — спросила у неё Света, заметив кровь на снегу.
-Она мне, сука, ответит! — прорычала Алёна.
-Как ты её оттуда вытащишь, интересно? — явно поддразнивая подельницу, спросила вожачка.
-Через крышу надо попытаться! — решительно заявила та и, приблизившись к стене, сделала попытку вскорабкаться наверх, цепляясь за неплотные доски руками и вставляя пальцы ног, в щели. Но почти сразу, зацепилась одеждой за щербатый горбыль, застряла.
-Блядь!!! — она спрыгнула на землю и решительно сорвала с себя свитер, оставшись полуголой — белья на ней не было.
Сквозь щель в стене, девушка прекрасно видела оголившуюся бабу. Катя даже открыла рот.
Две громадные, свисающие ниже глубоченного проколотого пупка, жирные сиськи, венчали толстые и длинные штыри сосищ, на огромных морщинистых овалах бурых ареол. В каждый из сосков этого чудовищного вымени, было вдето по тяжёлому кольцу пирсинга, с тяжёлыми подвесками из гиглянд стальных колец. Жирное брюхо нависало над низким поясом джинсов. Смуглое тело бабищи покрывали татуировки.
-Ооооо!!! — одобрительно ощерилась Света, -Давай, Алён! Сделай это!!!
Приблизившись вплотную к сараю, полуголая блядь прильнула к щели, высматривая в полумраке, вожделенную добычу и расплющев жирные груди о неструганные доски.
Девушка услышала, как скребут по дереву кольца в набухших от неутолимого желания, громадных сосках.
Вдруг, что-то сообразив бабища подхватила своё вымя и вправила свои сосищи в широкую щель между досками. Внутрь будки пролезли тугие штыри и вывалились тяжёлые кольца.
Катя с ужасом и омерзением смотрела на двух налитых кровью улиток, проникших в её убежище.
Тем временем, блядь сдавила свои сиськи.
Сначала, с вершин сосков, глубокими жерлами, как два пупка, уходящими вглубь штырей, закапали и застучали о доски пола, крупные белые капли. Всё более возбуждаясь, баба принялась активно доить себя. Из переполненного вымени хлынуло молоко. Тугие звенящие струи полетели в , потерявшую дар речи, девчонку.
-Давай, Алёш!!! Утопи эту целку! — хохоча, подбодрила подельницу Света.
Катюшка вжалась в стену, но поток выделений бабьих сисек был слишком силён и обилен. Блядь трудилась вовсю.
Конечно, выделения желёз насильницы ничем не угрожали девушке. Даже это изобилие не могло наполнить молоком сарай, но эффект психологического давления был слишком высок. От иррационального страха и отвращения, девушка начинала терять самообладание. Лактирующая лесбиянка чувствовала это и ликовала, даже не осознавая степень риска, которому она подвергала собственное вымя. Торжествующая Света, радостно хохоча, прикурила новую сигарету и пихнув её в пасть товарке, ухватила правую дойку голой и принялась сцеживать её. Алёна занялась левой.
Для Кати потекли минуты, наполненные нестерпимым отвращением и чуть ли не мистическим ужасом. Для неё, просто смотреть на эту мерзость, извегающую из себя потоки белых выделений, было невыносимо. Ощущать же, как белые струи разбиваются о её куртку и брюки, было кошмаром. Но приходилось ещё и прикрыаать лицо, в следствие чего, мокрыми и, как казалось, липкими стали ладони.
У обеих блядей устали руки. Мёрзли босые пятки голой, в снегу и жидкой грязи. Но тяжёлое топкое вымя, казалось, только входило во вкус. Лактация лишь набирала обороты и казалось, что потоки молока никогда не иссякнут, но…
Нервы сдали и девушка, с истерическим криком, высоко подняв ногу, обрушила на стену отчаянный удар.
Каблук сапога буквально размазал штырь соска левой сиськи насильницы по стене. Ощутив невыносимую боль, блядь замерла и задохнулась, подавившись табачным дымом. Истошный рёв застрял в её горле.
В этот момент, верхняя из досок меж которых она вправила штыри своих жирных сосищ, сорвалась и сомкнулась с нижней, безжалостным капканом, защемив бабьи соски.
Дикий рёв, визг и вой разнёсся по окрестности, распугав сонных ворон.
Машинально рванувшись назад, шлюха лишь добавила себе «удовольствия»- может и был шанс высвободить сиськи из захвата, не будь в каждый из штырей вставленно по мощному металличеспому кольцу. Они то и не позволили насильнице вырваться.
Ничего не понимающая Света, с вопросом в глазах, уставилась на товарку, ожидая каких-нибудь разъяснений, но незадачливой кормилице было не до того. Она лишь истошно вопила и извивалась всей своей татуированной тушей.
Лишь когда блядь принялась судорожно скрести когтями доски стены сарая, Света поняла, что именно стало причиной рёва её товарки.
Даже совместными усилиями, бабы не вдруг справились с доской и сумели освободить вымя голой из капкана.
Повалившись на землю, искалеченная бабища выла и каталась в снегу и грязи.
Отчачнию Светы не было предела. Она чувствовала себя опозоренной настолько, что на всё прочее ей было плевать. Девушка в сарае оставалась неуязвимой и вся обида вожачки излилась на подельницу:
-Дура!!! Чего было соски в щель пихать?! — орала Света, словно и не она, только что, азартно одобряла нелепую идею подельницы. -Нужно было эту тварь из сарая вытащить, а не молоком её поливать! -В башку оно тебе ударило, молоко твоё! -Верно мужики говорят: чем сиськи больше, тем мозгов меньше! — Тупая корова!
Но тут же, Света осознала, что её речь должна очень уж сильно походить на речь побеждённой, в глазах девчонки в сарае и она резко поменяла стратегию.
Она прикурила раненой дуре сигарету и зачерпнув руками снег приложила к соскам подруги. -Ну, чего?! Выть теперь будешь? Угораздило меня с тобой связаться! — и тут же стала привычно подначивать Алёну:
-Самой теперь сосать придётся?! Вон, как мы тебе вымя прокачали! -А девчонка-молдец! Научила тебя уму разуму! Ладно, не ной! Сейчас отрорвёмся! -Говорила же: через крышу надо! -Давай, волоки её сюда!
Вся в слезах, соплях, молоке и крови, голая с трудом поднялась на ноги.
-Задавлю суку! — злым придушеным голосом, прохрипела Алёна. Заглянув в щель , но так и не увидев девчонку, она злобно ударила кулаком в стену. -Пиздец тебе, сучка!!!
И как голодный матёрый медведь, тяжко сопя и хрипя, капая молоком и кровью с грудей, блядь полезла на стену, к маленькому окошку.
Вскоре, её раскрасневшаяся от натуги, хищная морда прильнула к грязному стеклу. Дымя сигаретой и подслеповато вглядываясь внутрь, бабища отыскала глазами свою добычу и плотоядно ощерилась.
Подняться выше, бляди не удалось. Она заглянула через карниз, на крышу, но даже не сделала попытку взабраться на неё — шиффер, которым был покрыт сарайчик, не оставлял надежды проникнуть в дом сверху.
Вновь заглянув в домик, насильница теперь ощупывала взглядом внутреннее пространство будки.
Вдруг, её напряжённый и сосредотосенный взгляд просветлел. Толстые губы растянулись в похабной улыбке. Блядь взглянула на девчонку и подмигнула ей, как бы говоря: «До скорой встречи!»
Катя ощутила неприятный холодок на спине. Она не поняла планов бляди, но зато, прекрасно разглядела уверенность в пустых и холодных, серых глазах бабищи.
От тяжёлых раздумий, девушку отвлёк окрик Светы: -Ну, чего там, Алён? Достанешь?
Полуголая тяжело приземлилась на землю: -Спрашиваешь! — хрипло ухмыльнулась в ответ. -Там, в полу дыра!
-Подкоп делать будешь? — насмешливо, но и огорчённо, осведомилась Света.
Сквозь щель в стене, Катюшка увидела, как бабища, не отвечая ни слова, торопливо стягивает с себя портки.
Теперь блядь была совершенно голой. Под тщательно выбритым лобком бабы, меж толстых ляжек, блестел ряд крупных колец , вдетых в клитор и половые губы лесбиянки.
Катя во все глаза смотрела на это уродливое бесстыдство.
Тем временем, раскачивая тяжёлыми сиськами и звеня бесчисленными кольцами, пронзавшими её похотливую плоть, блядь, прикурив новую сигарету, решительно направилась к канаве, уходившей под убежище Кати.
Сообразив, в чём состоит план товарки, Света одобрительно завопила и заоплодировала храброй подружке.
-Оооо!!! Давай, Алён! Тащи эту суку сюда!
Приблизившись к краю канавы, насильница смело ступила в ледяную чёрную воду.
Кожу обожгло холодом, но блядь сделала шаг, второй и, приблизившись к стене сарая, остановилась.
Вода не доходила бабе и до середины бедра, а между её поверхностью и полом будки было не более десяти сантиметров пространства.
Блядь приостановилась, прикидывая, как проникнуть под домик.
Ничего не выдумав, она, резко присев, окунулась по плечи, в чёрную воду.
Выронив изо рта окурок, сипя и нервно хватая ртом воздух, шлюха несколько секунд безрезультатно пыталась восстановить, сбившееся дыхание. Не стерпев, она вскочила наконец, на ноги.
-Ну, чего ты, Лён!!! — огорчённо завопила Света, -Влезла же уже!!! Давай!!!
-Дай сигаретку! — в конец осипшим голосом, как-то из нутра, просвистела лёгкими блядь.
Света ,поспешно приблизившись к краю канавы, выбила из пачки сразу две сигареты, прикурила их и обе вложила в посиневшие губы товарки.
Глубоко затянувшись, блядь опустилась в воду.
На сей раз, она перенесла погружение легче, хоть и вновь принялась сипеть.
Но и попривыкнув немного, она никак не могда собрать мысли, чтобы выдумать способ двинуться вперёд. Эту заботу храбро взяла на себя Света:
-Давай, подруга! Спиной к сараю развернись и лезь! -Головой врерёд! -Да, нет! Рожей вверх, чтоб дышать!
Поняв наконец, что советует ей вожачка, голая , опираясь на руки за спиной, медленно полезла в подпол.
Кате, наблюдавшей за происходящим, в щель в стене сарая, голая шлюха напомнила теперь жирную похотливую свинью, копошащуюся в грязи. Но отвращение было слабее страха. Она ясно поняла, что не сможет помешать лесбиянке добраться до дыры в полу и блядь вползёт в её убежище.
В проломе пола заплескалась вода. Запахло табачным дымом. Из под досок донеслось тяжёлое дыхание и похотливое урчание. Медленно и тяжело, блядь приближалась к люку в полу.
Катя сделала шаг и остановилась на пол-пути к пролому.
Вскоре, в его чёрном квдрате показалась короткостриженная голова шлюхи. На мерзкой роже насильницы, девушка прочла тяжёлое страдание, выразившееся в слёзах и потёкшей туши и ненасытная похоть, горящая в белёсых глазах шлюхи.
Торопливо ухватившись за изломаные доски пола, баба подняла руки, оперлась локтями на пол и сделала попытку втащить свою голую окоченевшую тушу внутрь будки. Однако, дыра в полу оказалась маловата, для жирных необьятных грудей бабищи. Острые щеплёные края досок, как десятки кинжалов, впивались в месиво вымени. Боль не пускала блядь. И Света, нетерпеливо ожидающая открытия двери, снаружи, теперь не могла дать товарке дельного совета.
Меж тем, блядь прекрасно понимала, что обратного пути у неё нет и времени тоже: она явно переоценила свои силы — голая туша коченела в ледяной воде.
Наконец , что-то сообразив, она вновь опустилась в пролом. Затем, одну за другой, она выгрузила из люка на пол, свои громадные дойки.
В момент, когда насильница поняла, что теперь невозможным стало вынуть из дыры руки, перед ней оказалась, присев на пол, столь желланная ей, девчонка.
Поборов отвращение, Катя схватилась руками за кольца в израненых сосищах бляди и рванула.
Услыхав истошный рёв своей ретивой подельницы, Света снаружи заметалась.
-Алёш! Ты чего там? Давай! Волоки эту стерву сюда! Чего ты, поймать её не можешь?!
-Да нет… поймала уже! — раздался голос из сарая, но голос этот принадлежал вовсе не бляди, а её беспомощной добыче — Кате!
Тщетно силясь разглядеть происходящее в щели в стенах, Света окончательно растерялась. В сарае явно происходило нечто нелепое и даже невозможное. Вопли бляди, поначалу грозные и злые: -Отпусти, сука! -Задавлю!!!, — постепенно переходили в просительные и жалкие, наполняясь слезами.
Не выдержав неизвестности, Света бросилась на стену и тем же маршрутом, которым ранее поднималась её голая товарка, полезла к окошку.
Когда баба вскарапкалась наконец к грязному стеклу, глазам её предстала совсем уж невероятная картина.
Необъятное вымя её подельницы было растянуто по полу, в белых молочных лужах, за жирные соски голой дуры, а кольца, эти сосищи пронзавшие, были наброшены на ржавые гвозди (то ли, не полностью вколоченные в гнилые доски пола, то ли, на половину вылезшие от времени).
Оба окурка сигарет бляди, торчали из глубоких жерл могучих штырей. Смятые, они явно были затушены прямо в сосках.
Девушка, стоя на коленях, перед воющей насильницей, угодившей в капкан, сжимала в руках острообломанную деревянную рейку. Она, словно рыбак на краю проруби, напряжённо всматривалась в ледяную воду. Там, в мутной глубине, вздымалось жирное татуированное брюхо бабищи, зияя хищной голодной пастью похотливого пупа.
-Отпусти её, сука!!! — грозно заорала Света, застучав в стекло.
Девчока, бросив беглый взгляд в окошко и не придав никакого значения бабе, бессильно ярящейся за стеклом, резким и точным движением, погрузила острый конец палки в воду, безошибочно угодив в чёрный провал пупка. Голая рванулась и взревела.
— Пощади!!! Пропорешь, сукааааа!!!! -Уууооооооааа!!!!!!!
Навалившись на свою острогу всем телом, девчонка вогнала её вглубь, пропоров ненасытное брюхо лесбиянки.
Блядь ухнула, затихла на мгновение, взревела и, разорвав могучие сосищи жирных доек, обрушилась в люк.
Предсмертный вопль её перешёл в захлёбывающееся бульканье и стих.
На гвоздях остались два здоровенных окровавленных кольца, а из меньшего пролома в полу, осталась, чуть покачиваясь, торчать палка, поразившая пуп бабьего брюха.

Прислано: Морри