Первый день у нового Хозяина

Вадим поставил на стол чашку из-под кофе и перевел взгляд на часы на руке. До поездки в аэропорт оставалось еще минут тридцать-сорок, и он собрался провести это время с телефоном, за поиском в Мадриде интересного или хотя бы приличного борделя, очень желательно с БДСМ-уклоном.

Однако телефон затрезвонил еще до того, как Вадим лениво потянулся к нему рукой. На экране высветилась физиономия Алексея, самого давнего, самого закадычного Вадиминого друга. Он ждал этого звонка.

— Какие люди вспомнили про нас! Привет, Алекс, — невольно улыбаясь, произнес в трубку Вадим.

— А мы про вас и не забывали, дорогой друг! — Охотно откликнулся тот и заржал в трубку. – Ну что, братишка, с днем рождения тебя!

— Спасибо, спасибо, Леш, — ответил он другу.

— Хоть я и далеко, и не могу лично тебя подергать за уши, понимаешь ли… Но! О подарке-то я позаботился. Поверь мне, Вадюх, ты сейчас околеешь от радости и удивления!

— Да хотелось бы еще пожить, — пробормотал он в ответ нарочито оскорбленно.

— Ну, это само собой, поживем, поживем! Иди давай, открывай дверь, мой водитель притаранил тебе подарочек. Только трубу не клади, — заорал Алекс вдогонку, — Я хочу слышать твою реакцию!

— Вот вечно у тебя какой-то цирк с конями, какие-то представления, — проворчал Вадим, но не выдержал и сам рассмеялся, шагая холлом к двери просторного загородного дома.

Открыв массивную дверь, Вадим остолбенел до полной неподвижности: на крыльце на коленях стояла совершенно голая рыжеволосая девушка. Вадим успел заметить огромные выпирающие титьки и охватил взглядом всю ее пухлую, но в то же время грациозную фигурку.

Он стоял, не в силах произнести ни слова, а Леха снова громыхал в трубке:

— Ну че, прихуел маленько, да? Скажи, да? Какова коровка, да? Дойная! Большая редкость!

— Э-это откуда? — Едва смог выговорить Вадим.

— А это, дорогой мой друг, мой царский тебе подарок на день рождения, — уже спокойней и внятней важно объяснил Алекс, — из известного тебе пансионата Ларочки. Готовая к ежедневному разврату и порке, обученная, дрессированная, полностью покорная тебе рабыня. В аренду на год. Ну, если она тебе раньше надоест, можешь вернуть Ларе в любое время… Но я сомневаюсь, конечно, что такая сучка тебе надоест быстро. Выбирал твой идеал специально. Пухляшка, мягонькая вся, лапушка… Жопа – во. Сиськи – во. А главное-то! Главное – она дойная, из доек молоко так и прет, я проверял, — и друг похабно заржал. – Ты не думай, я ее не драл, только чуть помацал за сиськи. Это ж твоя игрушка, бро. Ты как раз таких коровок дойных, течных любишь. Ну, может, мы ее вдвоем как-нибудь при случае натянем… Ты ж мне не откажешь? – обеспокоился Алекс. И тут же снова заныл:

— Ну, как тебе подарочек мой, как?

— О-ху-еть, — честно сказал Вадим и нажал кнопку отбоя, не слушая радостного ржания друга.

Все время разговора девушка практически неподвижно смирно стояла на коленях, сцепив руки за спиной и опустив голову вниз.

Сколько уже было нижних у Вадима — и временных, и постоянных, которых он держал возле себя месяцами, — но такую вышколенность нечасто встретишь. Конечно, у Лары в ее знаменитом борделе, который она благозвучно называла пансионатом, были шлюхи только высшего класса, обученные и воспитанные лично ей. Уж Вадим-то это знал. Сколько приятных часов проведено в том пансионате… А тут рабыня на целый год, развлекайся – не хочу! Ну, Алекс, ну чертов гений – усмехнулся Вадим про себя. Мельком успел призадуматься, что бы такого же сногсшибательного подарить другу в ответ, но тут же выкинул все мысли из головы, кроме смирненькой сучки у своих ног.

— Встать. За мной. – Бросил он ей и пошел внутрь.

Сучка покорно пошла следом, все так же глядя в пол.

Остановившись в центре холла, Вадим властно взял ее за подбородок и потянул вверх, чтобы получше рассмотреть. Рыжие вьющиеся волосы, огромные зеленые глазищи, большой пухлый рот, тонкие красивые черты лица и при этом пухлые щечки – пылающие от стыда щечки. Вадим чуть не замычал от удовольствия. Шлюшке на вид было 20-23 года, и она понравилась ему с первого взгляда. Он посмотрел вниз, на невероятно огромное, не меньше девятого размера тяжело висящее вымя. Неплоха корова. Талия была достаточно тонкой, но мягкий животик забавно выпирал, бедра были просто сказочные – широкие, наливные, как и ляжки – все, как ему и нравится. Да еще и доится по-настоящему! И правда, редкость… редкость, которая была, пожалуй, главным его фетишем.

Он отошел от нее на шаг.

— Ну, и как зовут шлюху?

— Вашу шлюху зовут Анна, мой Господин, — без задержки, с почтением в голосе отозвалась она. Вадим сделал вдох сквозь зубы от растущего возбуждения.

— Ты правда дойная, соска?

— Да, господин, дойная. Мадам Лара обычно доила меня трижды в день, и очень хорошо раздоила. И господа тоже доили некоторые, — добавила она.

— М-м-м, — протянул Вадим, поощряя рабыньку рассказывать дальше.

— Обычно господа изволили доить меня в этой позе, — учтиво продолжила рабыня и, закинув руки за голову, низко наклонилась, расставив при этом ноги как можно шире. Тяжелое вымя аппетитно колыхнулось и замерло, нацелив в пол вытянутые и толстенькие, как виноградины, соски.

Он обошел ее по кругу, внимательно осматривая. Новая шлюха была хороша, хороша… Алексей угодил с подарком. Оттопыренный зад, неправдоподобно большой и круглый, плавно переходил в толстые аппетитные ляжки и неожиданно стройные при таком телосложении икры. Кожа была белой, будто фарфоровой, с едва заметными узорами вен под ней. К паху прилила кровь, когда Вадим представил, какие великолепные возбуждающие следы оставит порка на этом белоснежном задке.

Шлюшка была гладко выбрита, и обе дырки в этой позе были хорошо видны, как на ладони. Сочная пизда в обрамлении пухлых губок, каждая из которых была пропирсингована четырьмя колечками, имела вид развратный, даже разъебанный, и в то же время невинный за счет нежно-розового, практически девичьего цвета плоти. Возбуждало это сочетание неимоверно. Розовое же колечко, как видно, довольно неплохо разработанного ануса чуть пульсировало, то сжимаясь, то разжимаясь.

— В пизду кулак входит? – Отрывисто спросил Вадим.

— Да, Господин, входит, — незамедлительно последовал ответ.

— В жопу?

— Простите, нет, Господин, к сожалению, пока входит только четыре пальца со смазкой, — к учтивости в голосе прибавилась нотка сожаления.

— Ну, ничего, это ненадолго, это мы исправим… Разработаем твою жопу на славу… Да, сука?

— Да, как будет угодно Господину.

— Хочешь этого?

— Очень хочу, мой Господин, мечтаю порадовать Вас как следует растянутым задом, — тут же откликнулась соска, переступив ногами и расставив их еще чуть шире.

Да. Сучка не только хороша, но и вышколена прекрасно и, как видно, не тупа при этом.

— Какой у тебя надой, корова?

— Примерно два с половиной — три литра в день, мой Господин, — отвечала шлюха по-прежнему бесстрастно-вежливо, но теперь в голосе можно было расслышать затаенную гордость.

— Однако, неплохо, — похвала сама вырвалась вслух у Вадима непроизвольно, когда он, обойдя, наконец, рабыню по кругу, снова остановился перед ее опущенной головой.

— Спасибо, господин, — выдохнула она тихо.

Глядя на ее разбухшие до предела огромные и тяжелые дойки, с которых уже начало капать молоко на мраморные плитки пола, можно было поверить в такой большой надой этой сексуальной и покорной коровы.

— Когда тебя доили в последний раз, шлюха?

— Вчера около часа дня, на дневной дойке, мой Господин. С тех пор – нет, вечернюю и утреннюю дойку Мадам изволили пропустить.

Ну еще бы. Хозяйка пансионата — не дура, знает, как сделать своих рабынь, предназначенных на продажу и аренду, максимально соблазнительными, учитывая пристрастия каждого клиента.

— Болит вымя-то? – С показным сочувствием спросил Вадим.

— Очень болит, мой Господин, распирает, — тихо и жалобно прозвучало в ответ, когда выдержка ненадолго оставила эту сучку.

— Это хорошо, — сказал он, борясь с желанием грубо схватить мокрые распухшие соски пальцами и мять их, мять, слушая стоны покорной рабыньки. Увы, встречу с мадридскими партнерами никак нельзя было отложить, поэтому он не стал прикасаться к ней и даже нарочито сложил руки за спину: если бы он прикоснулся к этой роскошной бляди, он не удержался бы, пока хорошенько не выдоил, выпорол и оттрахал ее во все щели.

— Вера Николавна! – Крикнул он.

В холл вошла его «ключница Лукерья», как Вадим в шутку иногда звал свою управляющую: женщина лет пятидесяти, подтянутая и опрятная — в строгом пучке волос – ни одной выбившейся прядки, на фирменном платье и переднике – ни малейшего пятнышка.

— Да, Вадим Викторович, — почтительно сказала она, не выказав ни капли удивления, как будто загнутая раком голая девушка посередине холла – зрелище из разряда тех, что считаются здесь в порядке вещей. Впрочем, так оно и было.

— Вера Николавна, мои планы поменялись, я вернусь не четвертого, а завтра днем. Будь добра, после самолета захочу чего-то легенького на обед, это уж ты реши сама, я на тебя полагаюсь… Этой – всыпать плеткой сегодня вечером и завтра. По двадцать ударов, думаю, хватит, чтоб ее зад приобрел аппетитный красный цвет. На ночь – пробку в анус. Найдешь ту, что четыре сантиметра в диаметре, это будет самое то. Утром, как обычно, — клизма, ванна… тебя учить – только портить. Ах, да! Самое главное: корову надо подоить сейчас и вечером. А вот завтра с утра – никакой дойки. Все поняла, Вера Николавна?

— Все сделаем, Вадим Викторович, не переживайте, — тепло улыбнулась ему управляющая. – Удачной дороги, ваш чемодан Антон уже отнес в машину.

Благодарно кивнув и бросив последний плотоядный взгляд на покорно стоящую шлюшку, Вадим вышел.

***

— Иди за мной на кухню, — услышала Анна голос над головой. Голос, в котором явно поубавилось той теплоты, с которым управляющая обращалась к своему работодателю.

С гримасой боли Анна разогнула давно нывшую спину, готовая идти… И тут же получила обжигающую пощечину.

— Кто-то разрешал разгибаться? – Холодно спросила женщина.

Анна поспешно приняла свою прежнюю унизительную позу.

— Простите! Нет, конечно, нет… — замялась она, не зная, как обратиться к женщине. Госпожа – глупо. По имени отчеству – слишком фамильярно для рабыни.

— Вера Николаевна, — разрешила управляющая уже чуть теплее, видя, с какой покорностью Анна согнулась, и удовлетворенная тем, что рабыня не стала машинально хвататься за щеку, получив оплеху.

— Простите, Вера Николаевна, — покаялась Анна еще раз.

Управляющая не стала повторять дважды, развернулась и пошла на кухню, не оглядываясь на девушку.

Анна посеменила за ней, ничего не видя из-за низко опущенной головы и стараясь ориентироваться на стук каблуков Веры Николаевны. Идти так враскоряку было очень неудобно, при каждом маленьком шаге груди неимоверно тряслись, капая молоком на пол. Боль от переполненного вымени заставляла дышать сквозь зубы.

— Стой здесь, — услышала рабыня, и покорно замерла.

Вера Николаевна поставила рядом круглый табурет с мягким белым сиденьем и металлическими ножками. На полу, как раз под висящими грудями, появилось два ведерка для охлаждения шампанского. Управляющая села на табурет и не спеша начала разминать окаменевшие и готовые лопнуть от молока груди Анны.

Та не смогла сдержать хриплого стона, который, впрочем, не возымел действия на женщину. Как следует размяв вымя перед дойкой и обхлопав его ладонью со всех сторон, управляющая основательно ухватилась пальцами за соски рабыни.

Та взвыла, однако и не подумав хотя бы пошевелиться. Самое главное было – перетерпеть первые, самые болезненные минуты дойки.

Вера Николаевна отлично знала свое дело, ритмично сдаивая Анну из обеих грудей. Струйки теплого молока споро лились в ведерки, чуть брызгая вокруг. Вскоре грудям стало легче. Монотонный, унизительный и в то же время возбуждающий процесс успокаивал, и вначале Анна расслабилась, забыв о ноющей спине. Но молока было очень много, доили ее долго, не менее получаса, по прикидкам Анны, и стоять неподвижно становилось все тяжелей.

Наконец, струйки иссякли, превратившись в редкие капли, и управляющая перестала дергать рабыню за соски. Она снова грубо помяла Аннины дойки и, удовлетворившись результатом, разрешила той разогнуться.

Анна с благодарностью выпрямила спину, не забывая при этом смотреть вниз, в пол.

— Пойдем, я выпорю тебя, а потом накормлю ужином, — бросила управляющая.

— Благодарю, Вера Николаевна, — у Анны после длительной дойки так болела спина и ноги, что она вполне была готова вытерпеть плетей, лишь бы ей позволили лечь при этом.

— За что, — усмехнулась женщина, — за порку или за ужин?

— За то и за другое, Вера Николаевна, — тихо ответила рабыня и мучительно покраснела всем лицом и даже шеей от унижения.

Все так же не повторяя дважды и не оглядываясь на новую игрушку хозяина, управляющая пошла в холл. Анна торопливо – за ней. Пройдя холлом, они вошли в коридор, и женщина открыла ключом одну из пяти массивных дверей по левую сторону коридора.

За дверью оказалась спальня без окна. Удобная и широкая кровать, комод – больше в помещении ничего не было, кроме еще одной двери. Анна решила, что она ведет в санузел.

— Ляг на живот поперек кровати и не вздумай ноги сдвигать, — велела управляющая, подходя к комоду.

Рабыня тут же легла на покрывало, максимально раздвинув ноги. Анна дрожала – от того, что шелковистое покрывало холодило обнаженную кожу, и от предстоящей неизбежной экзекуции.

— Два раза повторять не буду, — услышала она голос сзади, — запоминай, что можно, что нельзя. Можно: стонать, кричать, плакать… Умолять остановиться меня тоже можно. Бесполезно, правда, но не возбраняется. Нельзя: дергаться, сдвигать ноги и закрывать зад руками. Нельзя сбиваться со счета. Если пропустишь счет, я начну заново. Все понятно?

— Все понятно, Вера Николаевна, благодарю, — развернуто и подчеркнуто вежливо, как учила Мадам Лара в пансионате, выговорила рабыня, не дрогнув голосом, но внутренне вся содрогаясь. Анну не секли уже месяц, чтобы перед покупкой все следы на белой нежной коже сошли, и она чуть отвыкла быть как следует поротой.

Плетка свистнула, и Аннин зад обжог первый удар.

— Один, — выдохнула она, пытаясь оценить ситуацию. К ее счастью, плетка была не очень тяжелой и ее концы явно не были завязаны узелками, иначе удар ощущался бы совсем по-друго…

— Два! – Второй удар не дал додумать да и оказался посильней, так что рабыне пришлось втянуть воздух сквозь зубы.

На пятом она уже стонала, не стесняя. Управляющая оказалась совершенно бесстрастной и безжалостной. Плетка опускалась на беззащитную задницу сильно и с равными промежутками. Вся попа горела огнем. Девятый удар весь пришелся по широко раскрытой пизденке, и рабыня взвыла в полный голос, не забывая, однако, выкрикнуть:

— Деееевять!

Десятый удар оказался легче, а после него наступил перерыв: управляющая после промаха решила сменить руку. Все так же неспешно она обошла всхлипывающую рабыню приблизилась к ней с другой стороны кровати. Плетка уверенно свистнула снова, и Анна, изо всех сил сжав покрывало руками, продолжила свой счет дальше. Следующие три удара были очень болезненными, умом девушка понимала, что нужно расслабиться. Отпустить покрывало, не напрягать мышцы, так дело пойдет легче, но никак не могла справиться с собой. Слишком унизительно, слишком больно.

Четырнадцатый удар снова пришелся по распахнутой промежности – теперь уж точно специально, и рабыня, непритворно рыдая, еле смогла лежать, не шевеля задом. Насколько же легче, когда тебя порют привязанную – мелькнуло в голове.

Последние шесть ударов ей все же удалось расслабится, и сосчитать почти без стонов и взвизгиваний.

Наконец, порка закончилась.

— Все, можешь вставать, — управляющая даже не запыхалась, — хотя нет, подожди, я сфотографирую твой зад для Вадима Викторовича.

Рабыня послушно ждала, примерно представляя, какое фото сейчас отправится ее новому Господину. Большой пухлый молочно-белый задик, весь истерзанный, исполосованный припухшими темно-красными полосками. И красная же от парочки ударов пизденка, тоже набухшая и блестящая от смазки: доение и порка изрядно возбудили Анну.

— Иди помойся – управляющая кивнула на дверь, действительно оказавшуюся входом в ванную. — И — на кухню.

— Слушаюсь, Вера Николаевна, спасибо, Вера Николаевна, — пробормотала рабынька и скользнула за дверь.

Ванная ожидаемо оказалось роскошной. Анна оглядела себя в огромном зеркале: растрепанные медные волосы, красные щеки с дорожками слез, в тяжело висящих огромных сисях вновь начало набираться молоко. Она выгнулась, пытаясь осмотреть пышный зад, и тихонько вздохнула, увидев подтверждение своим догадкам: попа была исперщена красными следами ударов. Господин, наверное, доволен. Щеки вспыхнули еще сильней, когда Анна подумала о нем.

Не желая больше думать, она шагнула в ванную, сделав воду погорячее. Десяти минут под струями то горячей, то прохладной воды ей хватило, чтобы после дороги, знакомства и всех стрессов этого дня почувствовать себя посвежевшей.

Рабыня вытерлась большим мягким полотенцем бежевого цвета, висящем на крючке, и скосила глаза на такой же висящий рядом халат. Надеть? Чтобы опять получить пощечину и грубое «кто-то разрешал»? Вздохнув, девушка решительно вышла из ванной голой.

Когда она вернулась на кухню, и встала, все так же покорно смотря вниз и сложив руки за спиной, по одобрительному хмыканью управляющей поняла, что выбрала верное решение.

— Садись.

Получив разрешение, Анна опустилась на белый холодный табурет, болезненно поморщившись от боли в выпоротом заду. Перед ней оказалась тарелка с овощным салатом, запеченная в травах куриная грудка и стакан сока. Анна с удовольствием съела все.

— Благодарю Вас, Вера Николаевна, — произнесла она, окончив ужин.

— Вставай на дойку, — распорядилась женщина.

Рабыня снова низко наклонилась, сцепив руки на голове, и дневная процедура повторилась. Конечно, сейчас вымя не так распирало, ведь доили Анну по графику, и прикосновение неласковых властных рук было гораздо более приятным. От мерной дойки, от приятно ноющей и горящей попы Анна не на шутку возбудилась, и когда вечернее доение подошло к концу, она вовсю текла и тяжело дышала.

— В туалет хочешь? – Неожиданный вопрос вернул ее к действительности.

— Н-нет, Вера Николаевна, пока нет.

— Значит, потерпишь до завтрашней клизмы. Иди в свою комнату, встань на четвереньки и жди меня. Я вставлю тебе пробку, и можешь лечь спать, — сказала управляющая.

Ох! Анна совсем забыла про это распоряжение Господина!

— Слушаюсь, Вера Николаевна, — голос рабыни не дрогнул.

В комнате, встав раком рядом с кроватью, рабынька принялась ждать. Минут через десять она услышала шаги и невольно дернулась от предвкушения очередного испытания. Управляющая вошла в комнату, недолго покопалась в верхнем ящике комода и присела на край кровати, призывно похлопав рукой по покрывалу рядом:

— Ползи сюда и ляг животом на кровать.

Девушка, не медля, подползла, пытаясь не обращать внимания на раскачивающиеся груди, и послушно легла животом на покрывало, вновь ощутив кожей его прохладную гладь. Анна пошире расставила ноги, согнутые в коленях, и постаралась максимально расслабиться.

Несмотря на всю ожидаемость процесса, от прикосновения холодных пальцев в перчатке прямо к ее беззащитной дырке, рабыне не удалось сдержать дрожь и инстинктивное сокращение мышц сфинктера. За это она без промедления получила увесистый шлепок по еще не отошедшей от недавней порки попе и приказ:

— Живо расслабься!

— Простите, Вера Николаевна, — пробормотала она куда-то в ткань и старательно расслабила зад.

Палец вернулся к дырке, чуть вошел в нее и принялся по кругу массировать анус. Тут же управляющая вылила сверху на палец и дырочку приличную порцию смазки и немедленно добавила в зад рабыни еще один палец. Аккуратно и не спеша она потрахивала дырку Анны двумя пальцами так, что дыхание девушки стало прерывистым. Вскоре Вера Николаевна добавила третий палец, и Анна, как всегда от проникновения в попу, откровенно начала стонать и чуть ерзать возбужденным до предела задом по покрывалу. Щеки девушки пылали, киска сочилась прозрачным соком. Однако, когда бессердечная управляющая засунула в терзаемую дырку четвертый палец и принялась вращать ими внутри, усердно и безжалостно растягивая сфинктер, бедной шлюшке пришлось нелегко. Ей казалось, что вот-вот ее попка треснет под этим напором, растянутая дырочка саднила и ныла.

— О-о-о-ох, — протяжно и жалобно подвывала рабыня, ощущая, как зад трамбует крепкая рука, — о-о-ох! У-у-у-уй!

Не обращая на скулеж ни малейшего внимания, Вера Николаевна продолжала экзекуцию, трахая бедный зад рукой размашисто на всю длину пальцев, то вынимая руку из дырки практически полностью, то вновь буравя ее. Но вот, в очередной раз вынув руку, женщина, видимо, осталась удовлетворена тем, как растянулась дыра. Она растерла по попе еще порцию смазки и приставила к анусу Анны кончик пробки. Надавила. Несмотря на предварительную растяжку, попа не спешила легко принять пробку. Вера Николаевна надавила сильней, и девушка заорала во весь голос от боли и страха. Это разозлило управляющую, которая и так потратила немало времени на Аннин зад, и та безжалостно одним движением вогнала пробку в анальное отверстие. Девушка молча содрогнулась всем телом и обмякла. Анна и сама не могла сказать, была ли эта дрожь от резкой, но короткой вспышки боли или от такой же вспышке удовольствия. Возможно, это была странная смесь того и другого.

От управляющей не скрылся тот факт, что игрушка хозяина почти кончила, и пока Анна лежала неподвижно, прислушиваясь к своим ощущениям, распирающим зад, она решила предупредить:

— В спальне камера, не вздумай рукоблудничать. Вадим Викторович будет в бешенстве.

— Слушаюсь, Вера Николаевна, — пробормотала девушка, сгорая от стыда.

— Можешь ложиться спать, — бросила женщина, выходя из комнаты и запирая за собой дверь. Отвечать «благодарю», как учила Мадам Лара, было уже некому, поэтому Анна, стараясь лишний раз не шевелить ноющим внутри и снаружи задом, кое-как забралась на постель, завернулась в одеяло и мгновенно провалилась в сон.

Продолжение следует…