Катенька (13 часть: Двое из ларца, одинакова лица)

Если не сложно, поставьте в конце рассказа отметку «нравится» или отзыв оставьте. Пожалуйста!

— Эх! — махнула рукою Катенька, провожая взглядом подругу. — Наверное так даже будет лучше, — перевела свой взор на танцующих и она.

— О какая девочка! — вдруг прозвучало у неё над ухом, едва перекрыв взрыв музыки.

— И, наверное, одна! — прозвучало во втором ухе.

Катенька от удивления сделала пару шагов вперед и, развернувшись назад, застыла выжидающе. Её демарш, похоже, очень смахивал на паническое бегство и пара парней, подшутивших над ней таким образом, залились звонким беззлобным веселым смехом. Катенька смутилась и если бы не специфика освещения, то краска, залившая при этом её лицо, выдала бы её с головой.

Парни были рослыми, атлетически сложенными, мускулистыми, с узкой талией, широкой грудью и длинными, быстрыми ногами. Каждый из них превосходил Катеньку на три, а то и четыре головы, так что когда осмелевшая Катенька подошла к ним вплотную, желая влепить каждому по пощечине, её рука едва могла бы достать до лица хоть одному из них. Парни лишь рассмеялись, распознав её попытку, и тут же один из них, словно пушинку, подхватил Катеньку за талию и поднял как раз на уровень лица своего товарища:

— Я помогу, — прокричал он все так же перекрывая шум дискотеки. — Вот он, твой обидчик! Не бойся, делай с ним что задумала.

После подобного Катенька окончательно засмущалась и опущенная на танцпол снизу-вверх взирала на этих громил своими блестящими восхищенными глазами. Кто такие и откуда взялись — для неё было загадкой. Как-то припоминала она у себя в поселки ни кого похожего. «Наверное, приезжие, — предположила она. — Или студенты. Из техникума». Техникум был единственным учебным заведением уровня выше шкoльного и хоть не являл собой гиганта науки, с сотню студентов там водилось, преимущественно местных, хотя, случалось, заносило и приезжих, которых тут же селили в перестроенном бараке, ставшем теперь общежитием.

— Катя, — произнесла она представляясь.

— Привет, Таня! — прокричал первый, более светловолосый и более улыбчивый. Он Тоже представился, представил и товарища, с черными, как ночь глазами и вызывающей тонкой улыбкой, но расслышать Кате их было не суждено, потому для себя она их окрестила Витей и Васей — двоими из ларца, одинакова лица.

— Потанцуем, Таня? — предложил Витя и тут же утащил её на танцпол. Это был забавный, если не сказать более, танец. Её руки обнимали его талию, время от времени сползая на ягодицы, быстро возвращались на место, но каждый раз его улыбка падала сверху, заставляя Катеньку краснеть.

Для него же она была столь мала, что, похоже, иной раз ему приходилось склоняться, чтобы исполнить тот или иной па.

— Идём, — подмигнул Катеньку Витя, лишь танец завершился.

— Куда? — удивилась она столь быстрому переходу их отношений в иную плоскость.

— Не бойся, — присоединился и Вася. — Тут недалеко.

Миновав пропускник с уставшими, но не менее пристально досматривающими входящих охранниками, тройка сразу же выпала в темноту, где то ли Витя, то ли Вася, пошарив в листве на уровне вытянутой своей руки — по определению недосягаемой для посторонних — вынул солидных размеров фляжку и пару металлических кружек.

— За знакомство, — поднял он первый тост, налив себе полную и такую же протянув и Катеньке. Испив половину, он протянул остаток своему товарищу. — Не стоит нас опасаться, — пододвинул кружку поближе ко рту Катеньки. — Выпей

И та, долго не думая, подняла кружку вверх, произнесла нечто патетическое и залпом опрокинула Содержимое себе в рот. Сказать, что она тут же пожалела о поспешности содеянного, — это вообще не сказать ничего. Огонь и опустошение пронеслись по её гортани, кавалерийским аллюром умчав вниз по пищеводу, оставляя на своем пути огонь и разруху, упали вниз и оттуда, не меньшими темпами, рванули в кровь, распространяя последствия своего марша до каждой клеточки организма. Катенька поначалу закашлялась, потом тяжело вдохнула с хрипотой, а дальше мир перед её глазами поплыл, оставляя при том ноги крепкими и уверенными, как никогда.

Прошла минута, потом вторая, горечь ушла, осталось лишь тепло и ощущение нереальности происходящего, мир преобразился.

— Я хочу танцевать заявила она, — хватая одного из своих кавалеров за мошонку — выше рука просто отказалась тянуться, и сразу же повлекла его за собой. Тот перехватил её руку, легко зажал в свой громадный кулак, лукаво подмигнул своему не менее громадных размеров товарищу, и оба, ведомые Маленькой на их фоне Катенькой, проследовали на дискотеку.

Пару танцев Катенька отплясывала с задором латиноамериканской танцовщицы, дорвавшейся наконец на фестиваль-мечту всей своей жизни. Её юбка взлетала вверх, кружилась, взрывалась вихрем складок, оголяла упругие девичьи ножки, демонстрировала откровенное, одетое специально к случаю, бельё. Грудь, создавалось впечатление, плясала с ногами в тандеме, но как то водится в соревнующихся парах, старалась перещеголять и юбку, и ноги, да и саму хозяйку. если красные трусики привлекали внимание парней, то грозящая выпрыгнуть из декольте грудь их, похоже, вообще заводила. Катенька замечала, как напрягаются и растут бугры под джинсами, там, где должно было и находиться то, что может и должно увеличиваться в размерах. Натянутые застёжки, готовая лопнуть змейка — ничего не ускользало от внимания возбужденной танцем и алкоголем Катеньки, тем более что всё это было вот здесь, рядом, в поле зрения, в зоне досягаемости.

Свет то мерк, оставляя возможность видеть едва ли лишь смутные силуэты, потом взрывался сотнями сверхярких узконаправленных лучей, тут же слепивший всех на танцплощадке. И лишь миг перехода из одного состояния в другое, длинной в одно мгновение, позволял разглядеть мир в полном его соответствии реальности. Катенька вдруг остановилась и замерла в оцепенении, мир вновь светился лучами светодиодов, световой «мрак» накрыл танцпол, но Катенька стояла как вкопанная, наблюдая как ползет вниз змейка на Васиных джинсах и как примерно то же самое происходит и с застежкой у Вити. Тройка стояла так плотно друг к другу, что практически создавала треугольник, который сейчас смыкался в нечто цельное, вытесняя наружу пространство.

Первой на свет появилась головка Витиного агрегата, выползавшая подобно боевой ракете из шахты базирования перед пуском, и тут же Катенькины губы коснулись её поверхности, разошлись в стороны, поглощая всё, что только могли поглотить, торопливо пробегая языком по уздечке, заспешив успеть упасть вниз и подняться, поглощая и выпуская из себя солидных размеров агрегат, столь солидных, что Катенька уже могла вместить в себя едва его половину, а он все лез и лез Из своей шахты, требуя ласки, признания и девичьего тепла.

Взяв сразу обе головки и в рот, заслонившись спиной и парнями от танцующего хаоса вокруг, Катенька осознала, что если сейчас оба двинут свои ракеты вперед, то либо её горло тут же окажется под угрозой, либо рот не выдержит натяжения и, кто знает что с ним случится. Потому погоняв язык по двум головкам, сдерживая их рвения руками, при том не забывая массировать и гонять вверх-вниз крайнюю плоть, Катенька освободила один из них, взявшись в полной мере за второй.

А музыка меж тем ревела, толпа плясала, кто-то пару раз толкнул её в спину, заставив проглотить ствол более возможного, отчего сразу же переводило дыхание и создавалось ощущение скорого конца, но всё обходилось. Катенька читала и даже раз Или два видела в соответствующем кинематографе громадные члены и что Те делают с мaлeнькими дeвoчками, но сталкиваться в жизни ей с подобным ещё не приходилось, потому… Потому она делала, «оформляла», «строчила», «брала за щеку», «вкидывала», «пропаривала», «давала по-французски», «сосала» и «отсасывала», делала минет, возбуждалась при том неимоверно. Её лоно давно истекало, требуя, как-то решить этот вопрос, заполнить пустоту, удовлетворить насущную потребность, и Катенька даже раздумывала, как бы и куда бы податься, как вдруг не случился танец, что в той местности всё ещё назывался медляк.

Свет вспыхнул, замер на миг, вырывая на свет божий всё сущее на танцполе и вдруг так же быстро и исчез, погрузив дискотеку в тягучую, заунывную, но ритмичную и берущую за душу мелодию. Медляк полился, расползаясь в практически кромешной темноте среди сотни тел.

Опешившая на миг Катя вдруг ощутила, как пара крепких рук со знанием дела отрывает её легкую фигурку от поверхности планеты и тут же прижимает к мощной груди. А вторая пара рук с не меньшим знанием дела, сзади, умело подымает её юбку, находит лямочку трусиков и спустя долю секунды её уже опускают чуть ниже, прямиком на две боеголовки, устремившиеся в её шахты. Верочка вздрогнула когда первая головка коснулась её мокрых и возбуждённых сверх меры половых губ, и тут же её легкий вздох был перехвачен устами Виталия, плотно закрывшими её ротик. Она была готова кричать, когда член Виталика бесцеремонно шествовал в по её вагине, не привыкшей к приему столь значительных посетителей, и уж точно вся дискотека была бы оповещена, когда нечто аналогичное, принадлежащее уже Васе, даже более бесцеремонно, вторглось в её попку. Но крики так и не вырвались наружу, сдержанные устами Виталия, руки Василия не позволили Катеньке и откинуться назад, соскочить вниз, ухватив ту крепко за груди, а меж тем оба члена уже вошли в неё, растянули до состояния воздушного шарика за миг до взрыва, и тут же заработали — медляк — дело короткое — им всем требовалось успеть… И Катенька отдалась. Отдалась на волю и на растерзание этим двум массивным столбам, рвавшим её с агрессией и голодной жадностью, отдалась своим чувствам и желаниям, требовавшим теперь больше и больше, больше проникновений, больше разнообразия, больше опыта, больше, больше… Алкоголь довершал картину вседозволенности и открытости к экспериментам, убирая пороги и ограничения… Кактенька застонала, расслабилась, повисла на руках и органах парней, подбрасываемая и ловимая ими, измятая везде, где только могли пройтись их руки, с набухшими сосками и влагой, измазавшей и её, и, частично, и их. Она хотела этого, она получала, и не жалела о происходящем. А музыка лилась, лилась, мир плыл, становился нереальным и постепенно она теряла с ним связь, уходя в мир грез и забытья. И лишь парна поршней, ритмично обрабатывавших её до боли, до возбуждения, оставались неизменными…

***

Утро встретило её болью практически везде. Головной болью в отдельности. Незнакомым для неё местом — скорее всего комнатой в той самой общаге, спящими здесь де дюжиной, явно с перепою, тел, её обнаженностью и висящей на люстре её же одеждой и, что приковало её внимание, горой использованных презервативов, сложенных пирамидой прямо на тумбочке напротив неё. Сколько же их там было? — удивлялась она. Должно быть, не менее трех десятков, явно больше, чем спящих сейчас здесь… Ужаснувшись, проведя рукой по тому, что ещё вчера было её половыми губами, а сейчас представляло собой огромную напухшую едва не кровоточащую опухоль, Катенька как смогла, стащила свою одежду с люстры, борясь с головокружением и позывами рвоты кое-как облачиться, и неуверенно ступая, прихрамывая и кривясь от неприятного ощущения между ног, выбралась из помещения.

Хотелось принять ванную, хотелось спать, но поезд и большой город ждали её…

Если не сложно, поставьте в конце рассказа отметку «нравится» или отзыв оставьте. Пожалуйста!