ber Liebe

Мне казалось, что твоё имя отождествляет светлую летнюю тоску. Мне казалось, что ты соткан из небесных, удобренных людскими грехами, мёртвых цветов.
Но что есть тьма, как не сокрытый свет?

Я жду тебя прислонившись к ещё мокрой от вчерашнего дождя кирпичной стене. Я увлечённо рассматриваю как грязная материя ночи, сотканная из людских ночных кошмаров, поглощает неподвластные ей параллелепипеды домов. Вероятно, это из-за того, что градостроение – наука дневная, она не понимает как искажается мир под покрывалом вязких сонных параличей.
В дали слышится механическое рычание твоего мотоцикла. Уверен, что когда-нибудь ты на нём разобьёшься, тебя парализует, и ты будешь лежать в пропахшей смертью и мастикой больнице. Наверное, только в таком случае ты, беспомощный и безотказный, будешь полностью принадлежать мне.
Ты подъехал на удивление быстро. А через мгновение я ощутил сладость твоих губ. От твоего кожаного пальто пахло сигаретами, бензином и виски. Именно так пахнет твоя мнимая свобода? Мы меняемся местами. Сейчас именно я прижимаю тебя к пропахшей сыростью кирпичной стене. В пылком поцелуе я прокусываю тебе губу и ощущаю пьянящий металлический вкус крови. Если бы ты знал, милый Артур, как я хочу тобой обладать. Как я хочу тебя сломать.
Я спускаюсь к твоей шее, где замечаю несколько чужих засосов. У меня появляется желание тебя придушить, но я его подавляю, скрываю в тёмный сокровенный свет своей души. Мои зубы, в пылком желании причинить тебе боль, проникают в нутро твоей шеи. Я в тайне желаю, чтобы у тебя остался шрам — моя отметина. Чтобы каждая и каждый, что посмеет тебя возжелать знала: ты – мой. С твоих губ срывается стон. Я проникаю под кофту к горячему живому телу. Ты невольно дёргаешься от холода моих рук, но постепенно привыкаешь. Мои руки уцепились за ремень, поняв мое намерение ты хочешь мне помочь и тянешься к ремню. Но инициатива наказуема и я снова впиваюсь зубами в твою шею. Справившись с ширинкой я запускаю руку в твои трусы и нащупываю член. Мои руки теперь не такие холодные. От моих движений ты глухо стонешь, а твой член начинает твердеть. Я отрываюсь от твоей шеи спускаясь ниже и наконец встаю на колени. Я ласкаю языком уздечку и уретру, а после заглатываю член во всю глину в рот. Ты берешь меня за волосы и начинаешь двигать мою голову в удобном тебе темпе. Я поднимаю глаза на тебя, а ты мечтательно смотришь в даль пустых дворов, усыпанных темными тополями. Вероятно нас, освещаемых мертвым светом фар, уже давно заметили чьи-то пылкие глаза, но мне уже было все равно. Я ощущаю терпкий вкус твоей спермы. Дует ветер и тихий шепот листьев разносится по двору. Поднимаюсь и выплевываю сперму в высокую темную траву.
— Ты меня не любишь, — обиженно констатируешь ты.
— Не люблю, — соглашаюсь я. — Я тебя просто обожаю, — я снова тебя целую и валю на траву. Твой смех эхом отскакивает от домов и разносится по дворам. В одном из окон загорятся теплый жёлтый свет.
Мы некоторое время лежим смотря на вековые холодные звезды. Кто знает, может они уже давно рассыпались на мерцающее фракталы и сейчас мы наблюдаем единственное призрачное свидетельство их увядшей красоты. Снова дует ветер, принося, запах ночи и костра. В далёкие стала заливается лаем собака, чей чуткий сон что-то потревожило.
— Ладно, вставай, нас ждут великие дела, — ты вскакиваешь и уходишь к своему рычащему мотоциклу, который уже не раз прокляли уставшие жители спальных районов.
Я следую за призрачным эфиром твоей красоты и сажусь на тёплый дрожащий мотоцикл. Ты что-то мне говоришь, но слова твои рассыпаются для меня на ели различимые звуки. Мы мчимся мимо тускло освещенных, увешанных белыми обрывками объявлений, металлических дверей, мимо спящих бутонов чайных роз, что были посажены когда-то молодой женщиной, но теперь ее кожа одрябла, а из костей вымылся кальций, а может быть она и вовсе распавшись на прах устремилась к таким же холодным и мёртвым звёздам. Мы вылетели на трассу, где неспешно снуют редкие полусонные машины. Ох, милый Артур, когда-нибудь Богини Скорости испьют твоей горячей крови. Но что есть жизнь, как не ожидание смерти?
Мы останавливаемся возле небольшого леса, ты глушишь мотор и накидываешь на плечо небольшой чёрный рюкзак.
— Ну что, идем? — ты достаешь две сигареты одну прикуриваешь сигарету и передаешь мне, а вторую оставляешь для себя. Некоторое время мы идём в тишине, всматриваясь в исполины черных деревьев.
— Тебе нравится природа? Леса там, степи? — Интимность тишины прерывается твоим вопросом.
— Не очень, — честно отвечаю я и краем глаза замечаю как ты расстроенно поджимаешь губы.
— Ну ничего, — ты тушишь окурок и широко улыбаешься, — это пока что тебе не нравится. Мы, кстати, почти пришли.
Мы выходим к небольшому озеру в черной воде которого отражается серебряный диск луны. Оно было спрятано среди высоких хвойных деревьев, острые вершины которых были устремлены к тёмному безоблачному небу. Ты достаешь из рюкзака плед и стелешь его на берегу.
— Об этом месте мало кто знает, — из недр твоего рюкзака появляется бутылка виски. — Так что оно в каком-то смысле даже уникально и я надеялся, что тебе понравится…
Я сажусь рядом с тобой и аккуратно целую в губы.
— Артур, мне нравятся лишь там, гдеесть ты. И озеро действительно очень красивое, — ты улыбаешься и поправляешь мешавший локон волос.
Некоторое время мы сидим возле озера бесцельно любуясь красотой черной тяжелой воды, рябеющей в ней луны, пьем виски. Я аккуратно кладу голову на твоё мягкое плечо и ощущаю аромат твоих волос.
— Артур…
— Мне тоже с тобой хорошо, — решив предугадать дальнейшие мои слова отвечаешь ты.
— Я не об этом. Кто тебе оставил засос на шее?
Слышу как ты устало вздыхаешь и убираю голову с твоего плеча. Я пытаюсь уловить тьму твоих глаз, но беря меня за плечи ты устало прикрываешь их.
— Дорогой, у нас свободные отношения, — тяжесть твоего взора обрушивается на меня с новой силой.
— Я понимаю, но если мне больше не хочется свободных отношений?
— Мне бы не хотелось тебя терять, но если таково твое желание, — ты улыбаешься и смотришь сквозь меня. — Незаменимых людей нет.
Наверное, ты прав. Как можно подчинить себе солнце, если его невозможно скрыть от яростных взоров живых? Как можно удержать звёзды, если их мертвый, искусственный свет ослепляет? Я ложусь на плед и слышу как щелкает зажигалка. Вероятно, сама идея обладания тобой изначально была мертворожденной, так как ты – солнце, ты – звёзды и твой свет смертелен для живых.
Твоя элегантная рука опускается на мой живот.
— Ты на меня обиделся?
— Вовсе нет. Иди ко мне, — я хватаю тебя за руку и притягиваю к себе.
Ты отбросил кирпичный огонь сигареты и мягко опустился. Твои губы касаются моих, далее спускаются вниз – к шее.
Я расстёгиваю рубашку, ты следуешь моему примеру. Далее идут брюки, трусы.
Твой горячий влажный рот обхватывает мой член. Я запускаю руку в твои мягкие теплые волосы. Обычно, тебе не нравится этот жест, но сейчас ты не протившся. Мой член начинает твердеть, а чресла охватывает мучительное пламя наслаждения. Я закидываю голову прикусывая губу. Черные пики сосен, истоптонная тропа, уставшие сонные травы – всё казалось мне необычно звонким, необычайно живым. Чтобы не кончить слишком быстро я старался думать о многом, но эмпирическая часть меня не хотела грезить о смерти и древних богах. Эмпирическая часть хотела быть здесь, с тобой.
Я ощутил тяжесть твоих ладонь на груди. В лунном свете твой торс казался особенно гибким, острым. Щедро смазав член смазкой я начинаю ощущать твое нутро: горячее, пульсирующее и тугое. Ты шумно вдыхаешь и зажмуриваешь глаза.

Отчего-то мне нравится причинять боль. Наверное, из-за этой причуды все порядочные и блогочестивые любовники от меня сбежали. Но не ты. Ты терпел когда я душил тебя до потери сознания, когда кусал до крови шею, когда выкручивал соски. Ты терпел, но не подчинялся.
Ты начинаешь двигаться – с начала кротко, а потом все резче и быстрей. С твоих приоткрытых губ срывается стон. Кто бы мог подумать, что твой звонкий раскатистый голос способен
на такие нежные частоты.
Желание причинить тебе боль снова откликается в моём сердце. Я беру инициативу в свои руки: схватив тебя за бедра я увеличиваю темп. Твои глаза снова зажмурилась, а на груди выступили капельки пота. Теперь ты стонешь не только от наслаждения. Я стараюсь ощущаться как можно резче, как можно больнее. Ты
тянешься к своему члену, я это пресекаю. Ненавижу твою самостоятельность. С твоих прекрасных уст срывается разочарованный стон.
Твои глаза закрыты, а тело так мертвенно-прекрасно в лунном свете.
Словно, древнее всеми забытое божество.
Я кончаю тебе на лицо. Обычно ты вскрикиваешь, машешь руками, но сейчас ты молчишь. Только уголки твоих губ дрогнули в улыбке.

Костер уже потух, а бездонная чернота неба приобрела голубо-серые оттенки. Светлость. Ты лежишь накрывшись пальто, твое бледное от холода плечо соблазнительно оголенно. Я внимательно вглядываюсь в тебя пытаясь предугадать фазу сна. Похоже, спать ты будешь ещё долго.
Бесконечно блуждая по лесу я наконец-то нахожу твой мотоцикл. В хромированном монстре отражается обрамленное царапинами солнце. Как можно доверять настолько хрупкому устройству? В кармане нащупывается ножницы по металлу. Дело остаётся за малым — нужно лишь подрезать длинный провод тормозов. И ты будешь навсегда моим.

Прислано: А. Севастьянов