Аллочка (4 часть)

    Несмотря на тщательный допрос Надежды Александровны, Аллочка не раскололась в случившемся, сознавшись лишь в том, что пригубила немного шампанского, и потому от неё «так дурно пахнет!».

На что учительница английского провела длительную беседу с дочерью, на предмет пьянства в современном обществе. Та же лишь повинно качала головкой, думая о своем, и слезки испарившейся невинности капали на юбку.

Наконец мама тоже расчувствовалась, решив, что слегка перебрала, и прижала белокурую головку раскаявшейся дочери к своей высокой груди… Мир был восстановлен!

    На следующий день звонок в дверь квартиры заставил Аллочку вскочить с дивана и метнуться в коридор.

 — Это он! – мелькнула радостная мысль.

Действительно, за дверью стоял Слава. Девушка чмокнула любимого в щеку и тот, после небольшого комплимента маме, предложил Аллочке прокатиться, на машине его отца, на пляж.

 — Поехали Алла! – стал упрашивать её донжуан – Посмотри, какая жара стоит! А я знаю один дикий, суперский пляж, там никогда никого не бывает…

    И это был его прокол!

Разговор молодых людей услышала мама и сказала, что поехать они туда могут лишь при одном условии — только вчетвером! Папа, Николай Ильич, согласно закивал головой.

 — А где это место, Вячеслав? – спросил полковник.

 — Да прямо за деревней N-ской. Там лес к реке почти вплотную подходит… — начал было объяснять парень.

 — А-а-а, знаю! Бывал когда-то там по молодости. – махнул тот рукой.

Слава вмиг погрустнел, понимая, что при таком раскладе секса сегодня не предвидится, но и отказываться тоже было неудобно.

Когда уже всё шмотки, палатка и прибамбасы к шашлыку были собраны и погружены в машину Славы – раздался телефонный звонок. Полковника срочно вызывали на службу.

 — Ну поезжайте втроём! Я, как только всё улажу, тоже подъеду… — пообещал Николай Ильич.

    Дикий пляж встретил отдыхающих летним зноем. Слава с помощью Аллы поставил палатку и они, разгрузив машину, разделись, чтобы отправиться купаться.

 — И я с вами! – сказала Надежда Александровна, вылезая из палатки в смелом, белом бикини.

Слава даже удивленно открыл рот, увидев её. И было из-за чего!

    Эффектная женщина выглядела лет на 35, не более. Её светлые, как у дочери волосы, были собраны сзади в симпатичный пучок; полные груди примерно 4-го размера поддерживались довольно узким лифчиком, который прикрывал только их центральную часть. Поэтому её нежное, белое тело буквально выпирало с двух боковых сторон.

Фигуру зрелой женщины слегка портил только полноватый животик.

Низ дамы тоже был интересен. Центральную часть её широкого таза прикрывал белый треугольник трусиков, от которого к талии тянулись две веревочки, завязанные в узелки в виде бантов.

    Слава сглотнул слюнки, и ему вдруг страшно захотелось дернуть за эти веревочки и посмотреть, — что же скрывается за той тонкой тканью… У него в плавках вдруг стала расти его сосиска, и «ботаник» рванул в воду, чтобы не быть разоблачённым в таких нехороших мыслях…

    — Пахан, зацени какие буфера у биксы сопливой! А булки! Ща побалдеем по чёрному! Во нам масть пошла!..

 — Прикуси ботало, баклан! Лучше глазей по сторонам, чтоб на мусоров не нарваться. А то, в натуре, опять у Хозяина будешь шлюзы открывать! (авт.: давать показания)

Два зека лежали на земле в лесу, спрятавшись за кустами, и наблюдали за отдыхающими на пляже.

Как только троица вошла в воду, зеки, в испачканной серой форме, двинули к палатке. В руке пахана был нож.

 — Шнырь, обшмонай манатки лохов! – отдал приказ пахан и начал раздеваться.

Это был верзила лет 45-и, под два метра ростом, крепкого телосложения. Короткая прическа «ёжик», шрам на щеке, вероятно от ножа, придавали ему довольно мрачный вид. Он не спеша разделся, оставшись в одних трусах и по-хозяйски сел в раскладной стульчик, отвалившись на спинку.

Его грудь украшало изображение церкви с большим количеством куполов (авт.: ходки). Под ключицами были выколоты две восьмиконечные звёзды (авт.: вор в законе). На двух пальцах рук были выколоты перстни в виде ромбов (авт.: отрицала).

Шнырю на вид было лет 28, ниже среднего роста. Его череп был полностью выбрит, а на шее сзади выглядывала наколка, в виде крупных букв МИР (авт.: Меня Исправит Расстрел). Он разулся, сбросив надоевшие ботинки и потные носки на песок, и довольно пошевелил ступнями с наколками в виде головы кота (авт.: карманный вор).

Зек осмотрел палатку, а затем начал деловито лазить по сумкам.

 — Хоть бы бычок надыбать у фраеров! – бормотал он.

    Купавшаяся троица заметила незнакомцев у своей палатки и поспешила на берег.

 — Вы кто такие?! – взволнованно сказал подошедший Вячеслав у грабителей.

Зеки даже не посмотрели в их сторону. Пахан одел темные очки Славы, прикрыв глаза от солнца и расслабившись, загорал. Шнырь продолжал увлеченно потрошить сумки.

 — Ну что, бухалово есть? – наконец нарушил тишину пахан.

 — Голый вассер, пахан! – огорченно ответил Шнырь.

 — А башли? (авт.: деньги)

 — Да так, мелочевка, бля… Бациллов вагон! (авт.: продуктов)

 — Вы что делаете?! – возмущенно вмешался в их разговор Слава.

Пахан с интересом посмотрел не него поверх очков:

 — Шнырь, ответь лоху, раз просит!

Уголовник бросил копаться в сумках и подойдя к парню, улыбнулся и обрушил тому кулак под дых. Слава охнул, согнувшись в три погибели.

Шнырь обхватил его голову, как паук, растопыренными пальцами и толкнул что есть силы от себя. Тот застонав, полетел на песок.

 — Все в ажуре, пахан! – доложил зек.

 — Слава! – кинулась Аллочка к парню.

 — Товарищи, что вы себе позволяете? – встала на защиту будущего зятя «англичанка».

 — Прикинь пахан, това-а-рищи! Буром прёт мадам! Вломить ей в натуре? – спросил Шнырь.

 — Я те, баклан, ща бестолковку отремонтирую! (авт.: голову разобью) Сам я…

    Пахан отложил очки, взял нож, лениво встал и пошел к женщине. Она испуганно стала пятиться назад, пока не уперлась спиной в дерево.

 — Вы… Вы… — мямлила Надежда.

 — Сисястая, курва! – сказал вор, оглядывая её выпирающие груди, и вдруг одним движением левой руки порвал между ними веревочку лифчика. Тот скользнул вниз, и полные груди, лишенные опоры, вываливаясь вздрогнули, как холодец, нацелившись на зека крупными околососковыми кругами.

Надя охнула от неожиданности, потом закричала:

 — Аа-а-а! — и кинулась бежать прочь по твердому песку вдоль воды.

Следом за ней ломанулась Аллочка. Набрав побольше воздуха, она заорала:

 — Помоги-и-те!..

Пахан побежал за женщинами следом.

Шнырь завертел задом, не зная, что же теперь делать.

 — Смотри, лох! Уйдешь – я их на куски порежу! – крикнул он Славе, и рванул следом.

    Надя бежала, порой наступая в воду и выбивая из неё фонтаны брызг. Её тяжелые груди раскачивались, завораживающе мотаясь, как две спелые дыни, мешая уходить от погони.

Пахан бежал, широко расставив руки и, с ужасной улыбкой, орал, вторя Наде:

 — А-а-а-а!..

Было видно, что эта охота на прекрасный пол ему доставляет удовольствие.

Он без труда догнал женщину, сбив её с ног. Затем обхватил её тело своими широкими клешнями, попутно помяв груди, и закинув на плечо, легко пошел назад со своей добычей.

Надежда мотала руками и ногами, но зека это только веселило.

    Аллочка тоже далеко не смогла убежать. Шнырь догнал её, схватив за волосы, и обхватив в охапку молодое, отбивающееся тело обеими руками, двинул следом…